Исполнилось 30 лет спектаклю по роману Булгакова «Мастер и Маргарита»в московском Театре на Таганке.

В свое время Юрий Петрович Любимов задумывал этот спектакль как символический подарок великому писателю и хотел выпустить его к десятилетию своего театра. Удалось это сделать только в тринадцатую годовщину театра (премьера состоялась 6 апреля 1977 года). Сегодня спектаклю тридцать лет. Судьба спектакля на сцене Таганки складывалась, по сравнению с другими постановками, благополучно. Он не был запрещен и вот уже четверть века неизменно собирает аншлаги. Почему? Владимир Высоцкий объяснял это так: «На мой взгляд, этот спектакль был обречен на успех еще с самого начала, еще до того, как он был поставлен: слишком много там сплелось личного, любимовского, булгаковского, театрального, нашего театра». Судьба же самого романа драматична, таинственна и по сей день до конца неизвестна. Работу над ним Булгаков начал в 1929 году, а последнее исправление внес в текст за четыре недели до своей смерти, в 1940-м. Роман так и остался незавершенным.

За эти годы великая книга меняла названия, умирала и оживала. Первая редакция «Мастера и Маргариты» была уничтожена автором после получения известия о запрете пьесы «Кабала святош». Об этом Булгаков сообщил в письме правительству 28 марта 1930 года: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе…». Но уже спустя три года Булгаков начал восстанавливать сожженную рукопись. «В меня… вселился бес, — писал он своему другу, писателю Викентию Вересаеву. — Уже в Ленинграде и теперь здесь, задыхаясь в моих комнатенках, я стал марать страницу за страницей, наново тот свой уничтоженный три года назад роман. Зачем? Не знаю. Я тешу себя сам! Пусть упадет в Лету! Впрочем, я, наверное, скоро брошу это». Впервые напечатан роман был в журнале «Москва» в 1966– 67 годах. Эта редакция текста и была взята Юрием Петровичем Любимовым за основу для спектакля. А в 1973 году при содействии Константина Симонова роман был опубликован с меньшими сокращениями. Удивительный рекорд сценического долголетия спектакля комментируют его авторы и участники.

Юрий Петрович Любимов, художественный руководитель Театра на Таганке и постановщик спектакля: «Я поздно пришел в режиссуру, лет сорока пяти, я преподавал. Я был артистом, играл серьезные роли, все было вроде нормально. И многих господ, которые готовы играть и режиссировать одновременно, я не понимаю. Потому что вся энергия уходит на то, чтобы сделать спектакль. Вся. Играть в спектакле и видеть его со стороны просто невозможно. Актер и режиссер — это разные профессии. Режиссеру часто нужно делать что-то из ничего. Именно так рождался спектакль «Мастер и Маргарита». Откуда такая долговечность «Мастера» на Таганке? Я думаю, просто по «сделанности». Форма держит. Найденная форма, она как футляр для скрипки. Так могли бы ее раздавить, а в футляре она лежит спокойно. Актеры, конечно, могут разрушать форму. Но если она крепко сбита, то можно разрушителя вынуть из футляра и достать хорошего, который не разрушает спектакль. Актеры, увы, склонны к разрушению. Это природа. Быть может, поэтому я бросил актерство. По замыслу, это был наш подарок Булгакову, к его дню рождения и к десятилетию театра. Но тогда, на десятилетие, ничего не вышло — начальство запретило. Потом с трудом разрешили, не давая никаких денег. Экспериментируйте, мол, делайте, там посмотрим. Когда сделал, начали меня вызывать: кто разрешил?! И так без конца выяснять. Но на прогонах уже были люди, поэтому начинался шум по Москве, как и в случае с «Добрым человеком из Сезуана». Появилась разгромная статья в «Правде», после которой меня стали опять вызывать и опять выяснять. Но спектакль, к счастью, уже шел, а они кричали: «Ну как же, атеистическая страна, а тут Христос ходит по сцене». Тут такая есть мистическая вещь, что с булгаковскими книгами всегда что-то приключается, чертовня какая-то происходит. Когда мне отказали в деньгах, взял все лучшее, что было придумано за десять лет жизни театра. Занавес из «Гамлета» — я имел право его взять, ибо я его придумал. Тогда нельзя было достать шерсть, я должен был просить разрешения у самого премьер-министра Косыгина. «Дефицит» нам выписали. Уж я не помню — то ли двести, то ли триста килограммов этой шерсти. Мой тогдашний директор по финансам, когда я попросил: сделайте мне чашу для вечного огня из меди, для «Павших и живых», — он мне ответил: никакой меди вам не будет, это стратегическое сырье! Тут я, конечно, вышел из себя. Директор исчез, как булгаковский персонаж, как черт испарился из кабинета, и пошел доносить, что, мол, он неуправляемый человек, что требует невозможного. Медь я, конечно, достал. Но уже готовую чашу хотели погасить пожарные. Я просил пожарного генерала приехать в театр. Он приехал, посмотрел кусок «Павших и живых», и когда вся публика встала, приветствуя «вечный огонь», прослезился и сказал: «Беру на себя! Пусть горит!» И вот этот вечный огонь теперь горит в «Мастере и Маргарите». На это в свое время тоже кричали: кому я его зажигаю?! У меня для этого спектакля ничего не было, поэтому все собирал по кусочкам: из «Гамлета» — занавес, из «Тартюфа» – рамы – из «Часа пик» — маятник. Спросив, конечно, разрешение у наших художников. Из этого расчета и инсценировка создавалась. Комиссия по наследию Булгакова спектакль одобрила, это мне очень помогло, потому что у меня была какая-то защита. Правда, они настоятельно советовали закончить спектакль на том, что, мол, «Рукописи не горят». А я говорю: конечно, можно. Но ведь они горят. И даже человек сгорает, в лагерях. Они: «Ну, Юрий Петрович, ну не обостряйте…». Но, пожалуй, без острых углов нельзя построить режиссерский каркас для острой темы».

Виктор Семенов, исполнитель роли Автора в спектакле «Мастер и Маргарита». Играет в спектакле, начиная с премьеры:

«По-моему, это лучший спектакль в театре. Вот уже двадцать пять лет прошло, сколько раз мы его сыграли, а он не изменился. Я сужу по реакции зрителей — как на премьере было, так они и сейчас реагируют. Единственное место в спектакле, когда Воланд говорит: «Что ж это у вас, чего ни хватишься — ничего нет», — так вот раньше оно воспринималось намного острее, потому что действительно у нас ничего не было. За тридцать лет очень много актеров заменено. Сегодня остались из первого состава немногие. И, тем не менее, тридцать лет — аншлаги, прекрасный прием. Это, конечно, мощнейшая режиссура Любимова, это Булгаков. Видел я несколько экранизаций. Но не могу назвать ни одной удачной. И спектаклей нет. Не идут они в мире. Они не выживают. Роман Булгакова, он как заколдованный. Можно сказать, что магия романа, которая оборачивается против режиссеров во всем мире, нам помогла. А Любимов тридцать лет назад взял, да и сделал. Спектакль, кстати, был принят без единого замечания, с первого просмотра — а раньше ведь страшно спектакли сдавались. Так что с Булгаковым у нас очень хорошие отношения. По крайней мере, я на это надеюсь. Мы в этом спектакле мудреем… Вернее, стареем. Удивительно, мы стареем, а спектакль не меняется. И что бы ни творилось в мире, спектакль идет.

Дальвин Щербаков, исполнитель роли Мастера:

«Есть роли сложные, многоплановые, есть более простые. Моя роль, она проста, она на ладони. И именно простотой она и сложна. Скажу честно, мне иногда просто неловко. Потому что партнерша у меня, хоть и видная дама, но все-таки молоденькая. Она меня за сценой по имени-отчеству называет. И вот я к Юрию Петровичу прихожу, говорю: нельзя меня уже на эту роль пускать — во-первых, возраст, во-вторых, вид. Он говорит: да ладно, ничего, издалека — нормально, не обращай внимания. Главное — ты в роли. Свою роль на сцене и в жизни нужно не просто любить, но и понимать. Надо понимать, что ты хочешь сказать своей игрой. Это заслуга Любимова, что мы все трепетно относились к тому, что делаем. И даже если плохое настроение — выходишь на сцену — и уже другой человечек. Характер Мастера четко выписан. Это как бы рассказ о человеке. Это не проживание, а рассказ. Человек, прожив свою жизнь, рассказывает о ней заново. Конечно, магия личности Мастера — от самого Михаила Афанасьевича, от его удивительной жизни. И страшной и трогательной, и несчастной. После спектакля, когда никого нет и в зале горит одна дежурная лампочка, — прийти туда и сесть в кресло. И в этой тишине понимаешь, сколько здесь озвучено душ, сколько здесь энергетики — и на сцене, и в зале. Вот Михаил Афанасьевич, в шляпе, с бабочкой, в элегантном костюме, идет по проходу зала, не торопясь никуда. Вот он поднялся на сцену, а там сидит за красным сукном, как положено было в те годы, эта кодла, осуждающая и верховодящая. Он посмотрел, постоял, развернулся и ушел. Дескать, я вас, твари, презираю. Вот он такой человек, Михаил Афанасьевич. Это его судьба — судьба Мастера. Хотя черт знает, так ли это, все так запутано.

Тридцать лет прошло!! Мать честная, как время бежит!

Тимур Бадалбейли, исполнитель роли Коровьева:

«Играю я в спектакле с девяносто четвертого года. Тогда мы защищали свой диплом, отучившись четыре года на курсе Юрия Петровича, этим спектаклем. А потом мы уже стали играть и на Таганке. В «Мастере» у меня было много разных ролей. Теперь почти все актеры в спектакле играют по нескольку ролей, а я, наоборот, — только одну. Играть в таком спектакле — значит чувствовать себя звеном в цепи. И нельзя позволить себе оказаться слабым звеном, не учитывать удачный опыт предыдущих исполнителей, не развивать его. Так или иначе, я, – по-моему, четвертый в роли Коровьева. Поэтому не миновать сравнений. Непосредственно до меня играл роль Юрий Беляев, а первым был Иван Дыховичный. Играть после них очень лестно, почетно и очень ответственно. Мы как бы все в одной связке. И это гарантия долголетия «Мастера» на Таганке. Мистикой можно считать то, что спектакль идет тридцать лет — и ни одного пустого места в зрительном зале. В данном случае мистика если есть, то она нам на руку. Дружественная мистика — дело хорошее. Бояться ее не надо. Но и расслабляться нельзя. Традиции не позволяют.

Дмитрий Высоцкий, исполнитель роли Левия Матвея:

«Когда я начал играть, то никак не мог поймать образ моего персонажа. Для меня было сложно найти грань между человеческой правдой и правдой библейской. Преодолеть эту грань, прожить это на сцене — дорогого стоит. И с каждым спектаклем приходит что-то новое не только для роли, но и для жизни.